This site uses cookies.
Some of these cookies are essential to the operation of the site,
while others help to improve your experience by providing insights into how the site is being used.
For more information, please see the ProZ.com privacy policy.
Spanish to Russian German to Russian Russian to English Russian to Italian Russian to French Russian to Spanish Russian to German Italian to English French to English Spanish to English German to English English to Italian French to Italian Spanish to Italian German to Italian English to French Italian to French Spanish to French German to French English to Spanish Italian to Spanish French to Spanish German to Spanish English to German Italian to German French to German Spanish to German Russian (monolingual) English (monolingual) Italian (monolingual) French (monolingual) Spanish (monolingual) German (monolingual)
This person has a SecurePRO™ card. Because this person is not a ProZ.com Plus subscriber, to view his or her SecurePRO™ card you must be a ProZ.com Business member or Plus subscriber.
Affiliations
This person is not affiliated with any business or Blue Board record at ProZ.com.
English to Russian - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Italian to Russian - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour French to Russian - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Spanish to Russian - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour German to Russian - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour
Russian to English - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Russian to Italian - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Russian to French - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Russian to Spanish - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Russian to German - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Italian to English - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour French to English - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Spanish to English - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour German to English - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour English to Italian - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour French to Italian - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Spanish to Italian - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour German to Italian - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour English to French - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Italian to French - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Spanish to French - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour German to French - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour English to Spanish - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Italian to Spanish - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour French to Spanish - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour German to Spanish - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour English to German - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Italian to German - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour French to German - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Spanish to German - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Russian - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour English - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Italian - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour French - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour Spanish - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour German - Rates: 0.02 - 0.02 EUR per word / 200 - 200 EUR per hour
More
Less
Portfolio
Sample translations submitted: 2
French to Russian: Emilia et José (отрывок) General field: Art/Literary
Source text - French Emilia et José s’étaient épousés sans rien à eux pour servir de toit à la petite cellule qu’ils comptaient bien devenir. Il faut dire qu’aux premières années du franquisme victorieux, après trois années d’une guerre fratricide que, par drôle d’antiphrase, on disait « civile », l’Espagne saignait encore d’un million d’hommes, de femmes et d’enfants écrasés sous les bombes, traversés par les balles, fauchés par la privation et les maladies, ou enfuis vers la France, le Mexique et le reste du monde qui avait bien voulu d’eux. Depuis longtemps, rien ne s’y bâtissait, les salaires étaient de misère et chacun recevait des cartes de rationnement pour se mal nourrir.
Le mariage de nos parents, les photos en témoignent, était d’une grande tristesse, lugubre pour tout dire, puisque Emilia l’avait décidé contre l’avis de ses tuteurs et que ceux-ci la punissaient en n’y assistant pas au-delà de la cérémonie dans la petite chapelle protestante de l’avenue Paralelo.
À onze ans, Emilia était déjà orpheline. Ses parents l’avaient quittée l’un après l’autre, à deux ans d’intervalle. D’abord le père, Manuel, terrassé par un infarctus en pleine rue à cause d’une bombe tombée tout près. Puis la mère, Isabel, vidée de son sang des suites d’un avortement honteux pendant son veuvage. Ce double abandon avait fait d’Emilia une enfant timide, farouche... attendrissante de toute façon aux yeux de José qui l’avait d’abord remarquée, puis abordée, avant d’en faire sa fiancée alors qu’elle n’avait pas quinze ans et qu’elle vivait chez une tante, sévillane comme sa mère et mariée à un Catalan coiffeur pour dames. Ces deux-là, aussi peu compatibles que le jour et la nuit, l’eau et le feu, formaient un couple antipodique, mélange sans émulsion d’une Andalousie flamboyante et des plaines sages et fertiles de Tarragone. À la mort d’Isabel, tout juste trentenaire, sa sœur et son beau-frère avaient accueilli la fillette sans l’adopter. Ils lui payaient l’école et des leçons de piano mais l’employaient aux tâches domestiques, ils l’associaient à leur vie mais lui reprochaient la sienne après qu’une sale épidémie de typhoïde avait emporté leur fils unique adolescent. Quitter ces gens était une libération qu’Emilia ne voulait pas remettre à plus tard. Arrivée à l’âge de se marier sans leur consentement, elle répondait « oui » au pasteur et « oui » à José qui l’avait attendu pendant sept longues années de fiançailles, où il n’était pas question de se tenir la main dans la rue sans qu’un policier dressé aux bonnes mœurs franquistes fasse une remarque mortifiante. Le matin des noces, au moment de quitter l’arrière-boutique qu’elle occupait avec l’oncle et la tante qui l’avaient recueillie, Emilia savait que ses jours se passeraient désormais au 109 de la calle Juegos-Florales, dans le giron d’une belle-famille de sept personnes, à patauger dans l’eau croupie des batailles jamais gagnées ni perdues que traînent les généalogies comme autant de tares.
Translation - Russian Эмилия и Хосе поженились, не имея собственной крыши для своей маленькой семьи, которой они очень стремились стать. Надо сказать, что в начале режима победившего франкизма, через три года после братоубийственной войны, которую почему-то иносказательно называли «гражданской», Испания по-прежнему истекала кровью миллионов мужчин, женщин и детей, разрываемых бомбами, простреливаемых пулями, убиваемых лишениями и болезнями или бежавших во Францию, Мексику и весь остальной мир, который охотно их принимал. В течение долгого времени ничего не строилось, зарплаты были нищенские и каждый получал продовольственные талоны, чтобы кое-как пропитаться.
Свадьба наших родственников – о том свидетельствуют фотографии – была очень грустной, если не сказать мрачной, поскольку Эмилия решилась на неё против воли своих опекунов, за что они и наказали её своим отсутствием на празднике после официальной церемонии в небольшой протестантской часовне на улице Паралело.
В одиннадцать лет Эмилия полностью осиротела. Её родители покинули её один за другим с перерывом в два года. Сначала отец, Мануэль, поражённый инфарктом прямо на улице из-за упавшей поблизости бомбы. Потом мать, Изабель, истекшая кровью в результате тайного аборта, который она сделала, будучи уже вдовой. Этот двойной уход превратил Эмилию в застенчивого, нелюдимого ребёнка… и очень трогательного в глазах Хосе, который сначала приметил её, затем подошёл к ней, а вскоре сделал ей предложение. Эмилии тогда не было и пятнадцати лет, а жила она у тётки, уроженки Севильи (как и её мать), бывшей замужем за каталонским дамским парикмахером. Эти двое, настолько же мало совместимые, как день и ночь, вода и огонь, были парой антиподов, сочетанием несмешиваемого – огненной Андалусии и мудрых плодородных равнин Таррагоны. После смерти 30-летней Изабель её сестра и зять взяли девочку к себе без удочерения. Они оплачивали ребёнку школу и уроки фортепиано, но загружали работой по дому, они приняли её в свою жизнь, и при этом упрекали её, когда грязная эпидемия брюшного тифа унесла их единственного сына-подростка. Уход от этих людей для Эмилии был освобождением, которое она не хотела откладывать на потом. Достигнув возраста, в котором она могла выйти замуж без их согласия, она сказала «да» пастору и «да» Хосе, который дожидался её семь долгих лет помолвки – и это в то время, когда было невозможно даже просто взяться за руки на улице без того, чтобы какой-нибудь полицейский, воспитанный в рамках норм франкистской морали, не сделал какого-нибудь унизительного замечания. Утром в день свадьбы, в момент ухода из задней комнаты, которую она занимала вместе с дядей и тётей, приютившими её, Эмилия знала, что отныне её жизнь будет проходить в доме № 109 на улице Хуэгос Флоралес – в лоне семьи её мужа, состоявшей из семи человек и барахтавшейся в застойной болоте бесконечных битв между поколениями и прочих пороков.
Spanish to Russian: Роль переводчиков в издательской цепи General field: Other Detailed field: Printing & Publishing
Source text - Spanish Aunque son los invisibles de la cadena editorial, los traductores no podían estar ausentes del Día Europeo de las Lenguas (en realidad, la Semana, debido al éxito de las jornadas anteriores de estos encuentros culturales europeos). La traducción es una cuestión de la que se habla poco en los medios, pero tiene, sin embargo, mucho interés. Hace unos años, Ismail Kadaré llamaba la atención sobre el hecho de que los primeros versos de la Ilíada estén mal traducidos en todos los idiomas. De la famosa frase "Canta, oh diosa, la cólera de Aquiles, el hijo de Peleo" sólo se ha mantenido correctamente el nombre de Aquiles, decía Kadaré: no es canta sino cuenta; es hada o poetisa en vez de diosa; no es cólera sino manía u obsesión, y no es hijo sino descendiente o miembro del clan.
La obra más famosa de Kafka hace unos años que se llama La transformación. Y qué decir de Shakespeare: lo que en una vieja traducción era "a qué viles usos podemos descender, Horacio", más recientemente es "funestos destinos nos aguardan". En cuanto al casi canónico "ser o no ser", alguna vez se vertió como "existir o no existir". Problemas, sí, los que se quieran, pero sin los traductores nuestro mundo sería más silencioso y más pobre, como dijo Isabelle Marc, coordinadora de la mesa redonda que se celebró ayer en el Instituto Cervantes con traductores europeos de varios idiomas.
Goedele de Sterck recordó lo que dijo Umberto Eco, que la traducción es la lengua de Europa. Y se refirió a algo en lo que insistieron también algunos de sus compañeros de mesa, que el traductor, con un pie en cada de los mundos en que trabaja (el idioma original y el de llegada), está obligado a una serie de equilibrios, así como a tener empatía tanto con el autor que traduce como con los lectorespara los que trabaja. Señaló algo obvio, pero en lo que quizá no se piensa: la inmensa mayoría de los lectores, los que no acceden al idioma original, no leen a Proust o a Kafka, sino a sus traductores.
Por otra parte, al trasladar una lengua se traslada toda una cultura, una forma de vida, advirtió Kepa Uharte, traductor del checo al catalán y al español. "Cada palabra exige meterse en ella a fondo, comprobar porqué está ahí". Y siempre hay otra opción posible para cada frase, "ese es el riesgo que hace entretenida la traducción". Yvonne Mester, traductora del español al húngaro (de Javier Marías, por ejemplo), afirmó que no hay antagonismos irreconciliables entre las lenguas y llamó la atención sobre el hecho de que apenas existe crítica de las traducciones.
Translation - Russian Хотя переводчики являются почти незаметными звеньями издательской цепи, они не могли не принять участие в Европейском Дне Языков (на самом деле, это празднование проходит в течение недели, благодаря успеху предыдущих европейских культурных событий такого рода). Перевод – это тема, о которой мало говорят в СМИ, но которая тем не менее является весьма интересной. Несколько лет назад Исмаил Кадаре привлёк интерес публики к тому факту, что первая строка «Илиады» плохо переведена на все языки. «От знаменитой фразы «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына» осталось переведённым точно только имя Ахилесса, - сказал Кадаре. – Правильно было бы не «воспой», а «поведай», не «гнев», а «мания» или «одержимость», не «сын», а «потомок» или «родственник», а вместо «богини» должна быть «фея» или «поэтесса».
Самое знаменитое произведение Кафки уже несколько лет называется «Трансформация». Что уж говорить о Шекспире: то место, которое в старом переводе звучало как «До каких подлых поступков мы можем опуститься, Горацио», в более недавнем переводе выглядит так: «Злобные судьбы нас ждут». Что же касается почти канонического «Быть или не быть», однажды оно превратилось в «Существовать или не существовать». Да, проблем сколько угодно, однако без переводчиков наши мир был бы более молчаливым и бедным, как сказала Изабель Марк – координатор круглого стола для европейских переводчиков с разных языков, который проходил вчера в Институте Сервантеса.
Гёделе де Стерк вспомнила слова Умберто Эко, который говорил, что перевод – это язык Европы. Она говорила о том же, на чём настаивали и другие участники круглого стола: переводчик стоит одной ногой в каждом из двух миров, с которыми он работает (в языке оригинала и в языке перевода), и должен постоянно поддерживать равновесие между эмпатией по отношению к переводимому автору и эмпатией по отношению к читателям, для которых работает. Докладчица подчеркнула очевидный факт, о котором, однако, нечасто задумываются: подавляющее большинство читателей, не владеющих языком оригинала, читают не Пруста или Кафку, а их переводчиков.
С другой стороны, когда переводишь с какого-либо языка, переводишь одновременно целую культуру, весь образ жизни, - заметил Кепа Уарте, переводчик с чешского на каталанский и испанский. «Каждое слово требует полного погружения в него, выяснения, зачем оно здесь». И всегда, для каждой фразы, есть другой возможный вариант перевода - «это риск, который делает перевод увлекательным». Ивон Местер, переводчица с испанского на венгерский (она переводила, например, Хавьера Мариаса), утверждает, что между языками нет непримиримых противоречий, и обращает внимание на тот факт, что практически не существует критики переводов.
More
Less
Experience
Years of experience: 27. Registered at ProZ.com: Mar 2019.
Expertise